«Я чувствую крыло

Эта центральноамериканская страна обладает невероятной дикой природой и биоразнообразием. Наш писатель исследует лес и знакомится с коренными народами, надеющимися сохранить его.

Внезапно дорога теряет сюжет. Глубокие ямы распространяются, как сыпь, а затем превращаются в ямы, которые расширяются на недостающие участки, заполненные дождевой водой. Мимо проезжает старик на муле, не улыбаясь. Пейзаж остался прежним: холмистая пастбищная земля, усеянная зарослями джунглей, бананов и бамбука, хотя дома стали меньше и беднее. Аккуратно окрашенные дома, построенные ранее днем, уступают место деревянным хижинам. Вокруг них царапаются куры, собаки и дети. Под соломенной крышей кто-то дремлет в слегка покачивающемся гамаке. Машина с тошнотворным хрустом роняет колесо в яму.

Панама является соседом Коста-Рики, и эти две страны имеют много общих черт, в том числе одни из самых биоразнообразных лесов на Земле. По данным ООН, в Панаме около 4,2 млн га леса, в Коста-Рике — 3 млн га. Однако, переступив границу несколькими днями ранее, я сразу же почувствовал различия. Панама кажется острее. На Панамериканском шоссе больше трафика, в городах яркая реклама и торговые центры в американском стиле. Однако признаки потребительского богатства сочетаются с признаками бедности. Теперь я вижу еще одну разницу: в Панаме больше коренных жителей – почти полмиллиона при общей численности населения около 4,3 миллиона – и одна из главных дорог, ведущих в их основную сельскую местность, разрушается на наших глазах. В конце концов, мы подъезжаем к месту назначения, и оттуда выбегает молодая обезьяна-капуцин, прыгает мне по ноге и кусает меня за руку. Это не проливает кровь, но и не очень приветствуется.

Я путешествую по Центральной Америке, лечу в столицу Коста-Рики Сан-Хосе и вылетаю из Панама-Сити, путешествуя по суше. Дальние перелеты требуют серьезного обоснования, и я ищу такие проекты и места, которые могут служить хорошим аргументом в пользу того, чтобы принести пользу или даже сохранить часть этой уникальной окружающей среды. В Коста-Рике базовая структура, установленная правительством – многочисленные крупные национальные парки и строгие законы об охране окружающей среды – значительно упрощает поиск и реализацию новых экопроектов. В Панаме все может быть более причудливо и более доморощенно – гораздо больше зависит от людей. Эта поездка посвящена особенным людям, с одним из которых мне предстоит встретиться.

В течение последних 10 лет общественный деятель Уиллоу пытается стимулировать туризм в Нгабе-Бугли, одном из пяти комарка коренных народов, общинных территорий коренных народов, но это тяжелая борьба. «Люди здесь не знают, какие могут быть выгоды. Они насторожены». Такая настороженность понятна. Контакты коренных народов с чужаками на протяжении последних четырех столетий не увенчались успехом.

Мы идем по балочному мосту через местную реку в сопровождении Тото, обезьяны-капуцина, едущего на спине своей любимой собаки. (Это враждебное начало наших отношений привело к мирному соглашению: если я буду время от времени щекотать животик Тото, он будет ухаживать за моей бородой). В поселке Солой оживленно: женщины в традиционных длинных синих платьях, расшитых геометрическими узорами в виде змей, мужчины в джинсах и футболках. «Несколько лет назад мужчины отказались от традиционной одежды», — говорит Уиллоу. «Мы верили, что это поможет нам быть принятыми в панамском обществе».

Меня поражает идея, что мужчины и женщины могут принимать коллективные и отдельные решения о чем-то столь индивидуальном, как одежда.

«Это сработало?» Я спрашиваю. «Вы приняты?»

Уиллоу смеется: «Нет».

Всего за несколько недель до моего приезда эта община на месяц заблокировала Панамериканское шоссе, добиваясь от правительства обещаний улучшить школы и дороги. Приезд сюда кажется актом поддержки, но будет ли он приятным?

Постепенно ощущение неупорядоченности и неестественной формальности рассеивается. Тото оказывается ледоколом, уютно расположившимся у меня на коленях, когда мы сидим. Старушка показывает мне, как она плетет гамаки. Другая проводит церемонию приветствия какао и неожиданно рассказывает, как она пришла к вере Бахаи. Затем Уиллоу разыгрывает козырную карту: он ведет меня к своему местному водопаду Кики, потоку в джунглях, за которым мы идем по уступу скалы, выходящему в облачный лес. В небольшой усадьбе неподалеку мы встречаем его мать, сидящую в тени рядом с гамаком и традиционным камином. Ей около 70 лет. Я спрашиваю, как изменилась жизнь и окружающая среда за ее жизнь. Она говорит на языке Нгабере; Уиллоу переводит. То, что она говорит, неожиданно.